Новый архетип трансформируемых образовательных пространств, встроенных в зелёный каркас Москвы. Простота объёмов, из которых набирается структура, компенсируется разнообразием сценариев использования пространства. Приоритет отдан функциональности и гибкости использования. Периметр участка замыкает галерея благоустройства — холодный контур формы, создающий дополнительный уровень безопасности и связывающий открытые классы и прогулочные площадки. У каждого класса сад. Все формы повернуты к солнцу. Тезисы проекта: 1. Приоритет одноэтажного 2. Вся территория — зона образования 3. S участка = S парка 4. Фасад — контур безопасности 5. Многомерная инсоляция 6. Трансформируемость 7. Разнообразие сценариев использования 8. Эксплуатируемая кровля — открытые классы для школы и визуальный парк для высотных строений вокруг 9. Школа — часть образовательного зелёного каркаса города

Что остаётся, когда исчезает форма? След, отпечаток, граница. «ОТТИСК» — образ процесса, в котором новое рождается через взаимодействие с прошлым. Колонны, символ порядка и устойчивости, здесь становятся слепком — застывшей памятью о себе самих. Слепок возникает на границе — между материалами, временем, прошлым и настоящим. Как аммонит, окаменевший каменный след, архитектура хранит историю, даже когда исчезает физически. Классические формы не воссоздаются буквально — их отпечаток формирует новую структуру. Архитектура — результат контакта с временем, городом, людьми. Она меняется, оставаясь живой частью среды. «ОТТИСК» не повторяет историю, а вступает с ней в диалог. Архитектура здесь — не форма, а напряжение между тем, что было, и тем, что становится. Авторы: Олег Шапиро — партнёр бюро, Екатерина Ковбашин — руководитель проектной группы, Владимир Ивашков — ведущий архитектор, Максим Ковтун — архитектор, Елизавета Фоменко — редактор, Анна Корпова — продюсер. При участии Татьяны Гуровой, Виктории Егоровой, Анны Раменской.

Яцеки — это уникальные комбинации деталей огромного архитектурного конструктора. Как и сама стоечно-балочная система, он демонстрирует бесконечность возможных вариантов, созданных с помощью одного приёма, и доказывает, что заданные рамки лишь способствуют новым перевоплощениям.

Суть нашего метода — бережное проявление ценного, которое незаметно обнаруживается в любых местностях и контекстах. Наше внимание, открытость и любопытство снимают пыльные слои утраченных смыслов и сменившихся мод, фонарем выхватывают из полустертого и привычного волшебные осколки неповторимого. Мы берем эти осколки, множим их и складываем из них новые сущности и сюжеты такие, каких никогда не было, но как будто они были всегда. Говорят, главный инструмент археолога — историческое воображение, которое позволяет склеивать разрозненные фрагменты в целое. А мы используем воображение, чтобы вокруг бережно собранных фрагментов достраивать картины не прошлого, а настоящего и будущего. Суть нашего метода можно проследить на примере работы с проектом реконструкции дореволюционного завода, расположенного в Москве. В процессе работы мы применяли наш метод в нескольких итерациях. Изучение исторического контекста — промышленного района на бывшей окраине города — и роли объекта — крупного завода по производству электрических ламп — подвело нас к анализу контекста архитектурного. Завод был спроектирован как неоготический замок, но за свою долгую жизнь оброс многослойными свидетельствами меняющейся истории. Постепенно снялся культурный слой, мы проявили основу, которая стала фундаментом для нашего мифа о «новой неоготике». Новый язык архитектуры завода родился из эмоционального переживания красоты и точности инженерных конструкций. В сердце «новой неоготики» — сложная упорядоченность, особое отношение к технике и принципы построения композиции, основанные на музыкальной гармонии. Основными элементами стиля становятся ажурные металлические конструкции, отсылающие к клеммам нитей накаливания в электрической лампе, зигзагообразным их изгибам и разветвленным линиям паяного монтажа. Кружево из металла, заполненное стеклом разной степени прозрачности — матовым, сатинированным, зеркальным — читается тонкой паутинкой, оплетающей фасад.

Как ответить на вопрос: сначала мы “внутри” или “снаружи”? Суть в единстве. Наш арт-объект — размышление на тему взаимодействия внутренней структуры и внешнего окружения, когда функция рождает изменчивую форму. Особенно отчетливо этот дуализм прослеживается в общественных пространствах, где транспортные и пешеходные потоки, благоустройство, развитая социальная и бизнес-инфраструктура становится единым целым с самим зданием. Объемно-пространственная композиция спортивного центра “Спартак” в Тушино — ответ на сложную задачу разместить множество функций (спортивные поля, тренировочные залы, публичные пространства, буферные зоны) на ограниченном участке. Насыщенное содержание комплекса отразилось в его динамичной архитектуре. Фасады напоминают разворачивающуюся ленту, где каждый изгиб соответствует внутренней логике здания, а пластика объемов с медиаэкранами реагирует на окружающую действительность и ведет от постройки к транспортным узлам. Архитектура здесь — не произвольный жест, а прямое следствие взаимного влияния функционального наполнения и градостроительной среды.

Куб — это первопричина архитектуры. Сакральная геометрия Платона, “квадратура” Брунеллески, небоскребы Миса ван дер Роэ — вся история зодчества начинается с этой чистой формы. Он воплощает непреложные законы: тяжесть камня, прямоту балки, холодную логику расчета. Это архитектура, которая не просит разрешения — она стоит потому что обязана стоять. Но человек — не камень. Нам нужны изгибы. Скругленные грани — это дыхание в жесткой системе координат. Они напоминают морскую гальку, сглаженную веками, или спину животного, изгибающуюся в движении. Это архитектура, которая признает тело — то, как мы обходим углы, как касаемся стен ладонью, как ищем уюта в резком свете. Когда вы соединяете куб и скругление , вы не просто смягчаете форму — вы примиряете два мира. Инженер в вас говорит: “Бетон ломается под прямым углом, тут нужен радиус!”, Поэт шепчет: “Люди устали от стеклянных ран, дайте им тепла”. Историк напоминает “Вспомни барокко — даже в строжайшем классицизме всегда был “украденный изгиб”. Это не компромисс — это превращение конфликта в гармонию. Юлий Борисов.

Перед вами набор кровель, собранных в один “пирог”-скульптуру. Мы часто прибегаем к необычным формам крыши в наших проектах — и тут все зависит от идеи. Идея может быть навеяна климатом, местом, представлениями заказчика и т.д. Но крыша так или иначе сильно влияет на образ дома. Она как головной убор: может все изменить в любую сторону.

В современной архитектуре, а в российской в особенности, интересы архитекторов, заказчиков, подрядчиков, властей, нормативов и конечных пользователей представляют собой симбиоз, на полях которого весьма непросто получить качественный объект в силу противоречивости интересов всех причастных. Как бы не высокопарно звучало понятие “творческий метод”, это просто то, чем так или иначе пользуются созидатели — инструментарий, средства производства объекта. Для нас архитектура — искусство прикладное, что и определяет наши пристрастия, формирует принципы и приемы для реализации задуманного. Это чистота и целостность идеи, простота ее восприятия и реальность воплощения. Признавая право архитектора на творческие амбиции, мы не пытаемся создавать себе памятник, но ценим предоставленную возможность сделать что-то яркое, запоминающееся и гармоничное. Для нас проект — это командный труд людей разного опыта, знаний, навыков и взглядов. Качественная структура компании поддерживает свободу творческого выражения в рамках общих подходов, таких как структурность мышления, критический анализ и командная работа. Провозглашенные еще в начале становления и развития мастерской базовые принципы, сформулированные Сергеем Киселевым, актуальны и сегодня: «Репутация - самый ценный капитал», «Уместность и Умелость».

Этнографический парк — часть проектируемого жилого района «Деснаречье» в Ватутинках (Новая Москва). Структура парка подчинена естественному рельефу. Создаваемые элементы (насыпной холм музея и центра мероприятий, система озёр, ручьёв и водопадов, зелёный лабиринт) гармонично дополняют и обогащают существующий пейзажный ландшафт. Пергольные шпалеры «Черепки» являются важным элементом благоустройства набережной зоны. Они представляют собой архитектурно переосмысленные элементы археологических раскопок на объекте культурного наследия «Деснинское селище». Скульптурная пластика фрагментов глиняной посуды, увеличенная до размеров парковых пергол, способствует погружению зрителя в исторический контекст места.

Среди множества произведений Архитектуры наиболее ценятся и сохраняются именно те, в которых максимально отразились Идеалы своего времени — эстетические, политические, и социальные. Даже если современные идеалы полностью изменились, мы все равно ценим в великих памятниках Архитектуры именно это прежнее соответствие и его материальную фиксацию во времени и пространстве. Поэтому категория Идеала является важной частью нашего творческого метода. Суть Архитектуры для нас — это оформление Идеала, придания ему совершенной Формы, которая тоже имеет свое идеальное представление в виде Платоновых тел! Система вложенных друг в друга правильных многогранников и звездочных тел символизирует проявление Идеального в нашем мире. Суть — это не идеальная форма вообще, а совершенная Форма Идеалов нашего времени.

Тема формирования архитектурных ансамблей — основы художественного образа города — одна из важнейших в творческой деятельности архитекторов. В портфолио архитектурной мастерской «Евгений Герасимов и партнёры» принцип создания целостного пространственного образа явлен в нескольких петербургских проектах. Они превращаются в оправу «бриллиантов» — безусловных архитектурных шедевров, образуя вокруг них обрамление: площади и благоустроенные общественные пространства. В деталях современных фасадов угадываются рифм, которые роднят здания разных эпох. В офисно-жилом комплексе в Ковенском переулке (2013) рядом с римско-католическим собором Лурдской Божией Матери (1909, Мариан Перетяткович и Леонтий Бенуа) декоративные вставки из камня интерпретируют средневековую французскую символику (геральдическая лилия и тулузский крест) и перекликаются с храмом Марии Лурдской (Лурд - город на юго-западе Франции). Жилой комплекс Futurist (2022) окаймляет шедевр ленинградского авангарда и своего рода «храм» советской эпохи — Левашовский хлебозавод (1930-1933, Георгий Марсаков) на Левашовском проспекте. Рельефы в виде стилизованных колосьев, снопов ржи, печенья «Ленинградское», бубликов и семечек отсылают к стилистике ар-деко и к хлебному genius loci Левашовского завода-автомата. Полуколонны фасадов напоминают поршни, а рифлёные «наличники» окон вызывают ассоциации с машинной эстетикой и инженерным конвейером, которым хлебозаводы по типу Левашовского прославились на весь мир. Жилые комплексы «Царская столица» (2016) и «Мирь» (2025) расходятся веером от собора Феодоровской иконы Божией Матери в память 300-летия Дома Романовых (1913, Степан Кричинский) на пересечении Полтавской и Миргородской улиц возле Московского вокзала. Здания формируют абрис дугообразной площади и образуют визуальные «прострелы» с видом на золотые купола. Краснокирпичные фасады с белыми деталями и арки жилого дома «Миръ» — современное прочтение стиля a la russ — корреспондируют с “кремлевской стеной” из кирпича ансамбля белоснежного Феодоровского собора.

Что бы ни делал архитектор — это всегда для кого-то. Архитектура не существует сама по себе. Она возникает из запроса, из заботы, из необходимости быть понятным. Это форма диалога, внимательно вслушивание, всматривание. Зеркало — антипод иллюзии. Оно ничего не объясняет и не украшает — только возвращает взгляд. В нём одинаково видны и тот, кто придумал форму, и тот, кто подошел посмотреть. В отражении нет иерархии. Только факт присутствия. Именно это мы считаем сутью — ясную поверхность, на которой со временем проявляется всё: искренность, внимание, ошибки. Скульптура - лестница, блуждающая в отражении, ведущая одновременно вверх и вниз, к другому и к себе. Она ждёт, что кто-то начнет движение по ступеням — и смысл начнёт раскрываться. Без зрителя — она всего лишь объект. В одном из рамышлений о человеческом существовании — Devotions upon Emergent Occasions (1624) — английский поэт и священник Джон Донн писал: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе; каждый человек есть часть Материка часть Суши ... ». Взгляд на человека как часть целого легко переносится на архитектуру. Она тоже — не изолированный объект, а часть общего ландшафта, общего чувствования и существования. Иллюзию можно спроектировать. Отражение — нет.

Настоящая архитектура должна быть живой. И интерактивной. При этом ей необязательно быть умной и сложной, обладать сенсорами и механизмами. Всё, что необходимо для взаимодействия, уже есть в человеке, надо только дать ему шанс.

Башня, рубленная “в режь” из “неделовой” древесины санитарных вырубок по принципу “четверик на шестерике и на восьмерике”, увенчанная клетью смотровой площадки на высоте 18-ти метров. Полупрозрачный трёхсветный объем основания венчался переходами между площадками лестниц, ведущих по внешним уровням к вершине. Использовался, как символический «маяк», смотровая вышка, место для собраний, экспозиционное пространство, лесной «концертный зал», ориентир, объект поклонения. Бревенчатый «гимн» Протоархитектуре Скрытая в лесу альтернативная доминанта «архстояния», рожденная в любви и павшая от равнодушия, остается в памяти автора, как реализованное Чудо! Место: Россия, Калужская область, деревня Никола-Ленивец, Автор: Владимир Кузьмин, при участии Николая Калошина, Александра Нилова, Проектная группа «Поле дизайн». 2014 год

Роль современной нам архитектуры не должна сводиться к созданию более или менее элегантных упаковок, до отказа заполненных квадратными метрами. Принцип, который отличает наши лучшие работы, — это интересная по форме и материалам, точная в детали и экологически целесообразная оболочка, за которой скрываются впечатляющие и необычные пространства, пронизывающие здания по вертикали и наполняющие их непрагматичным содержанием.

Архитектура без обёртки — это структура из идей, смыслов и решаемых задач, где каждая часть — это необходимый элемент в общей конструкции будущего здания, а завершенность не ограничивается внешними свойствами оболочки и рациональным использованием всех частей и поверхностей здания. Именно в продуманности структуры раскрывается настоящая красота: она рождается из гармонии пропорций и соответствия функциональным задачам, из фундаментальной основы всех зданий и сооружений — конструктивного единства элементов и связей, рождающих пространства. Важнейшая роль структуры в том, что она является основой всего - устойчивости, логики жизни внутри здания, создает условия для комфорта и безопасности. А если смотреть шире, то она лежит и в основе формирования городов, являясь их неотъемлемой частью.

ХIХ век научил зодчих ловко копировать классические образцы, но парадоксальным образом отучил их от работы с подобиями. Эта категория, близкая скорее средневековому сознанию, трактует мир, как некий конструкт, в котором сложные явления могут быть полностью объяснены с помощью законов, свойственных явлениям более простым. Подобный редукционизм выражался, например, в древнерусской храмовой архитектуре, когда кафедральный собор в столице мог служить прототипом для строительства храмов в удельных княжествах. И речь не о заимствованиях и уж тем более не о слепом копировании, а о конструировании нового на базе неких глубинных прототипов. Благодаря такому подходу архитектурный образ становился архетипическим, то есть аккумулирующим многовековой опыт и потому узнаваемым, но в то же время допускающим вариативность. Чуть более простые примеры — это, во-первых, сказочный ларец, с которого начинается поиск истины (в ларце, как известно, заяц, в зайце утка и т. д.). и, во-вторых, матрешка — знаменитая русская игрушка-фрактал, олицетворяющая многослойность мироздания. Подобная идея, связанная с переосмыслением архетипов, стала ключевой при создании объекта «Пределы. Композиция № 44», который был представлен на недавней выставке MUSEUM LOCI в ГНИМА им. А.В. Щусева. Спустя время наш объект «эволюционировал», «преобразовался» и стал ПОДОБИЕМ не только по своей форме, но и по своей сути.

Объект представляет собой фрагмент реализованного проекта «Гараж для автомобильной коллекции» (2024). Здание бережно встроено между существующими деревьями, а форма напоминает движение автомобиля и обтекаемые части кузова. Отделка фасада из кориана подчеркивает силуэт, контрастная белая плоскость задает направление потока. Проект развивает излюбленную Атриумом формальную и идею фолдинга и основан на принципе непрерывной ленты, которая изгибаясь и перекручиваясь формирует внешние контуры здания и его внутреннее пространство. В момент перекручивания ленты пространство трансформируется и происходит стирание границ между верхом и низом, внешним и внутренним и обнажается относительность устоявшихся архитектурных архетипов. Представленная деталь отражает момент перехода — из пола в стену и крышу, из внешнего во внутреннее, из поверхности в объем. Это не только визуальная идея, но и философская основа проекта. Этот единственный элемент представляет всю суть архитектуры здания.

Архитектор как создатель думает, что всё под его контролем, пока творит. Но процесс воплощения всё меняет под действием неконтролируемых и непредвиденных сил, которые ведут, порой, к непредсказуемому результату, невольно заставляя и архитектора включаться в процесс изменений. Любая его идея в процессе реализации претерпевает метаморфозу. Идеи — во власти архитектора, но архитектор — во власти процесса.

Передать динамику в статике, полет в бетоне, легкость в тяжелой материи. Архитектор создает иллюзию. Эстетикой приручает чудо. В этом суть профессии. Мы заставили камни парить. Этой метафорой показав победу жизни над смертью и преодоление силы тяжести самого невероятного зла в Мемориале жертвам Холокоста в Екатеринбурге. В работе «Статодинамика» мы решили изобразить парение этих камней в мономатериальной скульптуре. Статикой показать динамику, замершей формой передать движение. Передать в материи нематериальное. Парить в воздухе, стоя на земле. Авторы: Михаил Бейлин, Даниил Никишин, Татьяна Черепнева

Инсталляция представляет собой единый объем, разделенный на четыре равных сегмента. Каждый из них — самостоятельное высказывание одного из партнеров бюро, сформированное в диалоге с разным типом контекста: природным, цифровым, историческим и абстрактно-структурным. Вместе они образуют полифоническую композицию, где каждая часть говорит на своём языке, сохраняя единство формы.

Сшито по шву собственной тени — этот разрез не делит, а соединяет, превращая форму в диалог между тем, что есть, и тем, что могло бы быть.

Неосознанная материализация мысли.

Пространственные сетки нам по-прежнему нравятся — их можно заполнить чем-то совершенно невероятным.

Инструментарий архитектора сильно изменился за последние 100 лет, пройдя через промышленную и цифровую революции. В век метамодерна человек может использовать самые разные приемы и ориентиры: опора на контекст предполагает использование пропорций и материалов, отсылающих к прошлому: окружающая среда диктует необходимость гармонии с современной архитектурой; инструменты будущего заточены на экологическую устойчивость, ресайклинг и другие инновации. В этом смешении подходов архитектор исследует и комбинирует множество вариантов. Цифровизация дала возможность быстро и реалистично визуализировать идеи, а также выбирать решения на стадии, гораздо более близкой к реализации. Быстрый и точный сбор информации о месте привел к тому, что количество контекстов, учитываемых одновременно, возросло в геометрической прогрессии. Теперь мы можем моментально анализировать территорию проектирования, находить «гений места» через разнообразные методы, экспериментировать с архитектурными решениями и дополнять наш инструментарий знаниями из смежных дисциплин. Авторский метод сегодня включает множество инструментов: от начального проектирования и отбора концепций до детализации и акцентов. Это приводит нас к «песочнице архитектуры» — пространству, где каждый, начиная работу над проектом, обнаруживает множество приемов, сочетает их, поэтапно усложняет решения, пробует разные подходы, погружается в контекст и детали, чтобы вырастить уникальный архитектурный объект.

Что мы, архитекторы, можем, что никто не может? Мы можем влиять на людей каждую минуту дня, потому что мы создаем их физическое окружение. Мы преобразуем инженерную мысль в эмоции. Адольф Лоос в «Орнаменте и преступлении» писал, что «всякое украшение есть детство человечества». Так да здравствует же орнамент, возвращающий нас в детство!

Архитектура появляется в тот момент, когда человек создает объемную преграду или границу. Пространство по одну сторону от неё отличается от пространства с другой стороны. Например: с одной стороны жарко, с другой — прохладно / солнечно — тенисто / ветрено — безветренно. Так появляется внешнее и внутреннее, форма и контрформа, причем, во всех масштабах, создавая своего рода фрактал, в котором целое подобно составляющим частям. Это — заказ общества, которому мы служим. В процессе визуализации этой иерархии пространства родился образ, напоминающий губку Менгера, состоящую из кубов и пространства между ними. Структуру губки образует бесконечное число повторяющихся форм и антиформ, т.е. пустот. Она символизирует пространственный инструментарий архитектора. В полой середине этой структуры расположена сфера. Её в данном случае следует воспринимать как аллегорию творческого «Я», единственного и неповторимого, которое, впитав / вобрав в себя все эти формы и антиформы, рождает нечто одновременно НУЖНОЕ и НОВОЕ. Сейчас эта инсталляция, олицетворяющая наши убеждения, абсолютно белая, но, если она окажется на прямой оси с открытым небом, мы увидим, как быстро она утрачивает свою безупречность. Также, как быстро устаревают все наши представления, какими бы фундаментальными они не казались нам изначально.

«Мы как-то забываем о том, что в своё время было сделано и достигнуто. Сегодня главный стимул для архитекторов — сделать не хуже» «Последние лауреаты Притцкеровской премии говорят, что они за время своей работы не снесли ни одного здания. Вот это огромное достижение. Мне кажется, что не снести ни одного здания для архитекторов, может быть даже важнее, чем построить» — Николай Лызлов ВАЖНО видеть, знать и уважать уже существующие ценности: природу, архитектуру, укоренённый «способ жизни». Есть природа / вода, абсолютная горизонталь. Есть архитектура / антитеза, вертикаль — жилой комплекс «Лебедь» архитектора Меерсона. Есть «яхтинг» — традиционное пользование. «Город яхт» — «горизонтальная башня», реагирует и отвечает на каждое обстоятельство места. Многофункциональный жилой и спортивно-развлекательный комплекс «Город яхт». Москва, Ленинградское шоссе, 37 Архитекторы: Н. Лызлов, М. Капленкова, А. Подъемщиков, Н. Липилина, Л. Капрова Инженер: С. Щац

Мурманск, скалы, холодное море, тишина. Сияние атмосферы. Мощь. Красота. Суровый и безупречный пейзаж. Много красоты. Проект — гипотетическая жилая единица, расположенная вблизи Мурманска и намеренно отстранённая от городской среды. Высотное сооружение утилитарно. Верхняя часть — условный пентхаус — предназначена для одного жильца. Функциональная программа максимально редуцирована: кровать, камин, кухня — всё, что нужно мыслителю. Ни перегородок, ни зонирования, ни лишних предметов. Только необходимые элементы жизнеобеспечения и ничем не нарушаемое спокойствие. Есть абсолютно всё, что необходимо, но нет вообще ничего лишнего. Ни одного визуального раздражителя. На крыше предусмотрен технический уровень с небольшой площадкой для воздушного транспорта, а внизу на воде причалован водный транспорт — символ потенциальной мобильности, в реальности почти не используемый. На всякий случай. Это архитектурный манифест самоограниченности и спокойствия, рубеж осознания себя сердцевиной высшей формы невмешательства. По возможности — с хорошим видом.

IND

Front Architects

Front Architects

Бюро "Река"

IRGA Институт развития городской агломерации

DDD Architects & DIAT

DDD Architects & DIAT

DDD Architects & DIAT

СПИЧ